Одиночество не в сети
Девушка была хрупкой, изящной, гибкой, но не сексуальной. В ней не было того
чарующего запаха женского "намека", на который во все времена мужики
липли как мед. Не было и утонченных черт лица, которые фотографы охотно берут
крупным планом и которые не нужно скрывать полуоборотом к камере, опущенными
волосами и солнцезащитными очками. В ней даже не было мазка несовершенства и
изюминки настоящей красоты.
Но все же Девушка была красива. К ней неудержимо тянуло, хотелось докоснуться
и хотя бы на несколько мгновений доказать ей, что ты мужчина. Но никто искренне
не понимал — почему. На каждый медленный танец ее неуклонно выискивали в темноте
столиков все новые мужики и приглашали. А я вот ни разу за всю ночь так и не
догадался.
Но Девушка все же возвращалась ко мне. Она подшучивала, задорно предложила
устроить соревнование в быстром танце, пыталась разговорить.
Я не пришел с целью знакомства. Я и сам не знал, зачем пришел. Просто шел с
работы и решил зайти. Мой офисный набор, включающий нехитрые бытовые вещи и
книгу в толстом переплете, офисная одежда вызвали ухмылку на фэйс-контроле,
но все же меня пропустили.
И теперь я искренне недоумевал, на кой черт я сдался Девушке. Уставший, небритый,
потный. А вот потом понял.
Более внимательно посмотрев на танцующий зал, я увидел женщин. Красивых и стильно
одетых, вчерашних студенток и украшенных драгоценностями состоявшихся бизнес-леди.
И да — иногда среди толпы я видел редких мужчин.
Что же случилось с мужиками, думал я, если женщины, не урвавшие вовремя семейные
узы, годами пожинают одиночество.
Так как я не догадывался проявить инициативу, Девушка взяла все в свои руки.
Она подсела ко мне и, решив вопрос с первым поцелуем, вместе с подругой подхватила
меня под руки и начала помогать провожать их.
Рассвет багряными кляксами раскрасил крыши многоэтажек Садового кольца, а я
рассказывал девушкам про то, какое юридическое значение имел Рубикон и почему
его нельзя было переходить, путано пытался объяснить, что значили лилии для
Франции и подкалывал подругу, интересуясь, танцует ли она в очках. В общем,
вел себя по-хамски или, если угодно, валял дурака.
Но Девушка ничего такого не хотела слушать. Она робко льнула ко мне, гладила
по руке, забегала вперед и заглядывала в глаза. Когда я привлекал ее и запускал
руку в волосы, на ее лице вспыхивало мгновенное состояние счастья (а я ведь
всегда считал это выражение избитым и неправдивым — не бывает счастья на лице).
И Девушка касалась моей щеки и шеи губами и дышала, дышала, как будто мой мужской
запах — последний запах для нее в жизни... Запах человека — серого, бесцветного,
незаметного.
Мы не спрашивали о личной жизни, и мне очень нравилось взаимное инкогнито.
Эта ночь и утро были нашими, и мы их запомним. Телефона ее я в следствие своей
всегдашней рассеянности не спросил. Даже имя ее я узнал только сейчас — среди
утренних прохожих. Москва — это город одиноких сердец, и, думаю, вы примерно
знаете, как наводнены улицы в 6-7 утра выходного дня.
Уже гораздо позже, дома, Девушка все же спросила, почему я не хочу брать ее
номер. Я молчал — а что тут ответишь. На прощание она быстро поцеловала
и всунула мне обрывок бумажки с цифрами. Как обычно после дискотеки, карманы
и мобильный оставались моими единственными на тот момент ценностями, но бумажку
я довез.
|